Николай Юрьевич Климонтович 2010-02-26 01:03:14

Бога ради

БОГА РАДИ!

      В нашем атеистическом, обезбоженном  мире  —  не русском только, но европейском и американском, — сегодня как никогда отчетлива жажда веры и жажда Бога. Скорее всего, эта жажда никогда не покидала человека, наделенного с детства религиозным чувством, но два столетия атеизма не могли пройти бесследно: Бог не то чтобы умер, но вышел из моды. Над тем, чтобы вытравить остатки религиозного томления, долгое время работали лучшие умы Европы. Энциклопедисты  доказывали естественное происхождение вещей, а заодно обличали монастырские нравы. Впрочем, смеяться над монахами стало хорошим тоном еще со времен Рабле, и тот факт, что отдельно взятый прожорливый монах или похотливый кюре отнюдь не представляют в одиночку на земле Бога, учитывался, но считался малосущественным.

      Но добро б гуманистическое богоборчество сводилось лишь к бытовому обличению жадного и не всегда благопристойного клира. Нет, это была именно война с Богом, обратная сторона веры, и сама страстность этих разоблачений и этих борений свидетельствовала, конечно, о ее религиозном происхождении. Вообще, страстный атеизм это, разумеется, изнанка веры, это со-мнение, и о чем-то в этом духе говорил и Версилов в «Подростке», и сам Достоевский в «Дневнике». И вот в сегодняшний, казалось бы, совсем неподходящий, момент, это ставшее уже традиционным для Нового времени богоборчество, долгие времена считавшееся свободомыслием, вдруг стало  неудовлетворительным и недостаточным. Как бы иссякла страсть. Как написал недавно глашатай конца истории Френсис Фукуяма, надо признать, что ни религия, ни религиозные чувства не умерли.

      Для людей религиозных это умозаключение может показаться глуповатым. Но для многих и многих людей светских в этом что-то есть, это отвечает каким-то подсознательным надобностям, на которые предпочитали не обращать внимание. Конечно, все знают, что выжил Ватикан. И, что уж вовсе удивительно, если учесть перипетии русской истории прошлого века, сохранилась русская Православная церковь. Но главное, конечно, то, что выжила жажда божественного, и в сугубо прагматическую эпоху это, вообще говоря, факт отнюдь не банальный. О чем и напоминает американский профессор-японец.

      Поскольку факт — налицо, то наука никак не могла пройти мимо. И вот подоспело сообщение, что американским биологам удалось выделить ген веры в Бога. Что с помощью электроники можно определить, искренне ли верует человек. Естествоиспытатели во все времена грешили известным простодушием, и легенды о ванне Архимеда или о Ньютоновом яблоке в некотором смысле того же ряда. Но все-таки объяснять природную религиозность человека с помощью генетики пока еще никто не догадался. Из того же ряда и один из последних романов Джона Апдайка  —  в русском переводе «Россказни Роджера», он посвящен компьютерному доказательству бытия Божьего. Это тоже очень наивно и мило по-американски. Особенно если учесть, что в известном смысле сам писатель Апдайк и его писательская продуктивность уже являются таким доказательством, и компьютер здесь не нужен.

       Оставляя в стороне высокие образцы религиозного служения, надо заметить, что религиозные проявления сегодня входят в повседневную, еще недавно вполне светскую, жизнь, приобретают черты привычного обихода. Речь, конечно, не о пресловутом ношении нательных крестиков как бижутерии, соблюдения постов с целью похудания, окунания в прорубь как моржевания. Но —  и не о сознательном и всегда трудном приходе к Богу. Речь не об этом. О том, что даже люди не воцерковленные крестят детей, венчаются и завещают себя отпевать. Даже те, кто никогда не был у причастия, ощущают как бы поэтическую сторону обряда. И поддаются этой поэзии. Или, скажем иначе, ей не сопротивляются. Живое тепло русских храмов, потрескивание свечей у иконы Николая Мерликийского, традиция Иордани, освящение воды и плодов, еловые ветви, наивно украшающие Рождественские ясли, весь строй православной службы — одновременно поэтичны и внятны самым простым душам, которые знать не знают о существовании анапеста и никогда не читали богословских сочинений.

      Это не объяснить лишь модой. Равно как и попытками официоза использовать церковные традиции в своих политических играх и в целях пропаганды, хотя есть и то и другое. И это даже не заслуга самой Церкви. Так, по-видимому, сегодня выражается у обычного, массового, человека, не задающегося трансцендентальными вопросами, потребность отвернуться от телевизионного экрана и приглушить попсу. Это — естественная тяга к милому и теплому, подчас торжественному, но естественному, имеющему самые древние корни, и уже потому искреннему. Это, если угодно, становится элементом массовой культуры, если, конечно, не придавать этому словосочетания негативного оттенка. Опять-таки, речь о повседневной жизни далеких, в общем-то, от церкви людей, об элементе нового стиля жизни, когда забота о здоровье близких людей, скажем, приобрела устойчивую потребность поставить за них в храме свечку. Можно, конечно, объяснять это на молекулярном уровне, но речь — о тяге к укладу, к традиции, жажда упорядоченности повседневности, в конце концов, просто к доброму жесту. И, конечно, к корням. То есть, это неосознанная и не формализованная потребность в защите от грубости мира. И если уж идти еще дальше, то разочарование в будущем, хоть светлом коммунистическом, хоть еще более сияющем капиталистическом.

      И все это не случайные черты, не наносные привычки. Это какой-то важный сейчас витамин, и в его отсутствии авитаминоз равно сказывается в темах авторов выставки «Осторожно, религия!» и в бесновании их погромщиков: последние могли бы не ходить в Сахаровский центр, но лишний раз преклонить колени в храме. Потому что само настойчивое стремление современного искусства играть с религиозными символами, — это, от противного, тоже констатация неудовлетворенной потребности, это лишь такая форма все той же тяги, скажем так, согреться у алтаря… Можно быть сколь угодно скептиком или концептуалистом, можно быть постмодернистом или даже постпост, но это тебя не спрячет от холода. И наше похолодание все равно погонит к костру. А похолодание налицо  — читайте сводки погоды.

 Николай Климонтович