Николай Юрьевич Климонтович 2009-12-12 20:49:26

СПОКОЙНО, АМЕРИКА

Вот вы говорите: Америка. Да ведь для нас, русских, это всегда был призрак рая земного, мечта о парадизе, иллюзия возможной свободы. Мы открыли Америку прежде, чем туда поехали: в воображении. Митя Карамазов мечтал забрать туда Грушеньку, и, кажется, податься в Калифорнию. Чеховские «мальчики», начитавшись Майн-Рида и Купера, именно туда собирались сбежать от учителей и родителей; туда же уехал герой Короленко, оказавшись в Штатах «без языка». Куда ж еще, как не на тот свет – из русского постылого, на обратную сторону мира, где люди ходят вверх ногами.

   Что говорить: тема Америки звучала в русской культуре то громко, то приглушенно, но неизменно. Даже славянские и даже советские писатели вдруг заделывались американскими: вслед за поляком Конрадом русский англичанин Набоков и русский армянин Довлатов.

   Другое дело, что из идеологических соображений большевики Америку предпочитали обличать, но от любви до ненависти… Горький положил начало этой традиции, облив помоями «Город Желтого дьявола», в котором, кстати, американские пуритане, закрыв глаза на то, что русский Фауст прибыл с любовницей, устроили ему триумфальный прием. Позже Ильф и Петров писали в «Одноэтажной Америке», что американцам присущ юмор идиотов, режиссер Александров обличил американцев как расистов, а Маршак увидел в них не только расистов, но мистеров Твистеров, то есть тупых толстосумов. Так воспитывались советские пионеры вплоть до Отечественной войны, до открытия второго фронта, тушенки по ленд-лизу и встречи на Эльбе.

   Но какие бы коленца не выкидывала официальная пропаганда, противопоставляя американский ад советскому раю, простые московские парни в 50-х слушали запрещенный Хрущевым джаз, извлекая из мутного эфира «Голос Америки», называли улицу Горького – Брод, а самих себя, коли удавалось достать американские штаны и прочие шмотки – штатниками. Америка, как нынче принято говорить, позиционировалась властями, как вражий омут, свободомыслящей частью общества, – как недосягаемый пример для подражания.

   Забавно, но в тех же 50-х в Америке по отношению к России в умах граждан происходило ровно то же самое. Леваки были очарованы Советами, как воплощенной мечтой о социальной справедливости, маккартисты гоняли коммунистов и печатали карикатуры на СССР вполне в духе наших Кукрыниксов. И даже в 70-ые Рональд Рейган вполне всерьез обозвал Советы «империей зла». Другое дело, что в Америке все-таки дышалось свободно, потому могли быть сняты такие фильмы, как «Русские идут» и «Доктор Стрейджлав», высмеивающие американскую антикоммунистическую паранойю.

   В СССР же, быстро забывшем относительно недавнее фронтовое союзничество, цвела шпиономания, антиамериканская истерия и самая разнузданная пропаганда – в «Крокодиле» печатали карикатуры на генерала Эйзенхауэра, на Кубу тайно переправлялись стратегические ракеты, Хрущев стучал ботинком по столу в ООН, не забыв, однако, прихватить из-за океана семян кукурузы, которой и решил засеять, как картофелем при Екатерине, все пахотные русские земли. В СССР пили напиток «Чудесница», хрустели кукурузными хлопьями , а поп-коррн, называвшийся «воздушной кукурузой», на какое-то время у советских школьников был столь же популярен, как и у американских сверстников.

   Конечно, мимо русского сознания вообще, мимо русской культуры в частности прошли многие аспекты Америки: Америка аскетично-пуританская, Америка эпическая – хотя у нас был Бунинский перевод Лонгфелло, Америка футуристическая – о ней мы теперь знаем лишь из дешевых фильмов для тинэйджеров, Америка, так сказать, примитивистская – и здесь о ней свидетельствуют лишь русские переводы Торо, наконец, Америка теологическая и даже психоделическая – впрочем, мы можем  теперь читать Керуака и Берроуза, даже не зная английского языка.

   Пожалуй, лучше всего мы изучили американский литературный пейзаж. Портреты Хэма в студенческих общежитиях сменили изображения Есенина, мифологическая литература была представлена «Кентавром», а уж Джека Лондона, которого в Сша нынче не помнит ни одна собака, русские юноши знали наизусть. Но – это в прошлом. До наших дней дожили лишь кока-кола, жвачка, джинсы, Мадонна под ручку с Майклом Джексоном, американские мультфильмы и боевики. Наша нынешняя вестернизация – с европейским акцентом, и к Америке мы, вполне по-европейски, научяилимсь относиться несколько снисходительно.

   В Европе чемпионами по антиглобализации, антимондиализму и антиамериканизму – пусть они и отстроили под Парижем Дисней-ленд – остаются французы. Они кричат об угрозе для их страны, исходящей от американского культурного терроризма, – впрочем, до 11 сентября говорили о культурном империализме. Это – самая модная фишка – называть Штаты агрессором и оплотом терроризма – пусть и в области духовной.

   А что же мы? Отстаем? Нет, никогда. Опросы показывают стойкое негативное отношение к США большей части населения. Причем, что несколько удивительно, значительное число отечественных антиамериканистов – помимо замшелых пенсионеров, воспитанных на Кукрыниксах – молодые люди. На то, помимо понятных политических мотивов – Косово, Ирак, – есть и общекультурные. Во-первых, всемирная молодежная мода на антиглобализм. Во-вторых, как ни странно, – это отказ Америки подписать Киотский протокол. То есть многие винят США в технологической экспансии и нежелании заботиться о глобальной экологии: мотив, более чем странный для страны, которая сумела загадить свою воистину бескрайнюю природу, от тундры до пустынь, а также заодно многие поля, леса и реки…

   Но есть какой-то подспудный, подсознательный мотив в нынешней русской не любви к Америке. Соблазнительно назвать это комплексом неполноценности. Но и это не совсем точно. Это напоминает разочарование, которое наступает при новой влюбленности и предшествует разводу. Конечно, эта новая любовь – Европа, частью которой Россия вдруг опять – после долгих лет охлаждения – себя почувствовала. Во всяком случае, самоощущение нынешней, – пусть бедной и клочковатой, – русской культуры – явственно европейское. Мои приятели из числа модников ни за что не наденут ни американские штаны, ни американские башмаки. Смотреть «Матрицу» в среде приличных людей – явный дурной тон. Уж не говоря о прочей дребедени. И, кажется, был бы выбор у Московского фестиваля между Тарантино и Гринвеем – он был бы в пользу второго.

   У нас же теперь у самих все есть, Америка. Все свое: небоскребы, бомжи – по-вашему homeless – и безработные, интеллектуалы в университетах, не форды – а БМВ, ауди и мерсы; банки, сити, предвыборные компании, стриптиз, шоу-бизнес, электротехника от Самсунг, движение зеленых, тапочки из Китая, реклама тампексов и моющих средств на телевидении, политкорректность, террористы и нелегальные эмигранты; своя война и свой космос, свои гормоны в курах, нитраты в грушах, красители в помидорах; свои гей-клубы и Макдоналдсы, свои идиотские сериалы и свои антиправительственные демонстрации; есть даже собственные  афро-американцы, равно как и представители иных рас, чайна-тауны и вьетнамские рынки. Это с братьями-белорусами мы не может найти общего языка по части единой валюты, а с вами она у нас давно одна. Чем вы можете похвастаться, чтобы бы у нас не было? Ну, нет у нас Гугенхайма – у вас нет Эрмитажа. Нет у нас Метрополитен-опера – только Большой театр – или Филадельфийского симфонического оркестра? Ну, так верните нам наших музыкантов, наших танцоров и певцов, – и у вас тоже ничего не будет.

    Так что, ничего нам от вас не нужно. Мы только избавляемся от вашего влияния: от вас у нас уже и так мало чего осталось. Правда, что у нас еще от Америки? Разве что оболочка Windows – так ее придумали наверняка наши же евреи. Разве что вековечная инфантильная мечта о Ниагаре, о бизонах, мустангах и пампасах, как у всех русских мальчиков: так московский мэр Лужков нам обещал собственный Дисней-ленд, – назовем его Котеночкин-ленд,– и будем квиты. Конечно, есть еще тоска по приличной зарплате в у.е., то есть в долларах. Но, впрочем, лучше все-таки в евро.