Николай Юрьевич Климонтович 2009-12-01 00:58:00

ВСПОМИНАЯ Ъ

ВСПОМИНАЯ Ъ

      Я был принят на работу в издательский дом Коммерсантъ на четвертом году его существования — сначала литературным обозревателем отдела культуры, а потом создателем с нуля — в содружестве со старшими товарищами — и ведущим отдела светской хроники. И продержался года три, пока в 96-ом вместе с группой авторитетных авторов, среди которых были и несколько отцов основателей, ни перешел в газету «Русский телеграфъ», только что организованную. К сожалению, эта, обещавшая стать очень видным на московском газетном рынке изданием газета, не просуществовала и года — на то были неизвестные мне бизнес резоны у хозяев и организаторов. Впрочем, это был дефолт 98-ого.

      «Коммерсантъ», когда я туда пришел в 93-ем, не только был диковинкой на тогдашних газетных развалах, но и оказался совершенно необычно для отечественного журналистского обихода устроен изнутри. Достаточно сказать, что хозяин холдинга Владимир Яковлев читал свежий номер собственного издания только после его выхода в свет и поступления в продажу. А не до, как делали, естественно, поголовно все редакторы того времени. Скажем, позже я работал у отца хозяина Егора Яковлева в ОГ, и неоднократно наблюдал, как тот правит с карандашом в руке материал перед тем, как ставить его в номер. В Коммерсанте карандаш, буде он появился бы у кого-то из сотрудников в руке, казался бы совершенно экзотическим предметом, все писали и правили только на компьютерах. И таких вещей, как редакционные планерки и летучки, разумеется, не практиковались. 

      Более того, прочтению редактором собственного изделия предшествовала своего рода экспертиза. Советник, которому он доверял, представлял ему вместе со свежим номером и собственное заключение, в котором, наверное, —  я этих заключений, естественно, в глаза не видел, —  указывал на недоделки. И  только после этого с редакционного Олимпа, с четвертого этажа редакции, следовали руководящие указания начальникам отделов. То есть постфактум, в порядке оценки уже сделанной ими работы. Возможно, к руководителям этого звена и применялись такие санкции, как штраф, не знаю, впрочем, с плохо работавшими начальниками расставались решительно. И они сами тоже могли накладывать штрафы на подчиненных.

      На этом этапе система штрафов выглядела странно. Во-первых, без визы начальника отдела материал не мог быть сдан. Во-вторых, уже будучи сдан, он, прежде чем идти в печать, попадал на экран компьютеров отдела рирайта.  Так что и сам начальник, и рирайтеры должны были бы нести ответственность за ляпы и ошибки на равных с сотрудником, который этот материал готовил. Но это для сотрудника было бы слишком легко. Подозреваю, для того, чтобы сотрудникам жизнь медом не казалась, эти клещи применялись сознательно.

      Не менее странной и продвинутой была и система оплаты. Скажем, в первые два года я вообще не знал, существует ли в редакции бухгалтерия и где находится касса. Месячный объем средств на содержания отдела попадал в руки начальника, который держал эти деньги в личном сейфе. Он и только он определял суммы вознаграждения своих сотрудников — высшее начальство в это не вмешивалось. Принцип был простой: раз он отвечает за качество продукции отдела, то он же поощряет или, напротив, наказывает своих подчиненных. Нет, конечно, сумма вознаграждений оговаривалась при найме, причем очень приличная по сравнению с другими изданиями, но я не о том: скажем, если бы начальнику отдела неведомым образом удалось бы склонить своих сотрудников работать бесплатно, то он мог бы с чистой совестью все эти деньги взять себе. Или сам писать все материалы отдела. То есть это были его деньги, выделенные на его полосы, и, правильно и умело эти средства используя, он должен был обеспечивать отличную работу своего отдела. И при этом быть приличным человеком.

Однако эта дивная система, это новый бравый мир первой буржуазной газеты страны, как она сама себя, как говорится нынче, позиционировала, давала сбои  при соприкосновении с реалиями внешнего мира, от хаоса которого она сознательно дистанцировалась. Чтобы существовать и функционировать относительно автономно, газете нужно было иметь собственные помещения, службу рекламы, систему распространения, секьюрити, надежные типографские мощности, собственный компьютерный центр, да мало ли что еще, а в идеале — собственный банк. Что удивительно, но тогда, в середине 90-ых, все эти задачи, казавшиеся если не революционными, то во всяком случае весьма амбициозными, вообще говоря, не подъемные для отдельного издания, были так или иначе решены.  Но — и здесь важный момент — это означало только одно: помимо редакции как таковой, у издательского дома возникло так много относительно самостоятельных подразделений и служб, что она выросла в большой холдинг.  

      По закону коммерческого успеха холдинг стал расти по экспоненте, как бы уже не зависимо от воли хозяев. Так, в нескольких крупных городах страны стали выходить региональные издания, лишь отчасти повторяющие центральные. Сегодня этим никого не удивишь, но тогда это была новая практика. Росли как грибы приложения. Соответственно, в работе холдинга участвовали уже тысячи и тысячи людей, но свою квалификацию они, как правило, получали и оттачивали еще при советской власти, в советских изданиях. И других писателей  у Ъ не было. Поэтому, во-первых, в Ъ всегда процветало кумовство, часть постов занимали родственники и друзья, жены и любовницы,  как это и было принято в СССР. И также нет ничего удивительного, что очень скоро руководство холдинга стало все чаще сталкиваться с коррупцией в рядах своих сотрудников, на всех уровнях иерархии.

       А поле для этого было широчайшим и отлично удобренным. Если учесть, что Ъ тогда был единственным изданием, большая часть которого была посвящена бизнесу в разных его ипостасях, то среди фигурантов его материалов оказалось много лиц, которые хотели бы и были готовы газету ангажировать. Если не всю сразу, то отдельных авторов, а лучше — начальников отдела. Получить очерк о себе — да что там, просто упоминание своего имени в Ъ или марки своего дела  — было очень престижно. Уже в мое время слово джинса прочно вошло в лексикон коммерсантовских журналистов, и, кажется, существовал даже более или менее отчетливый прейскурант. И я помню, как силами собственного секьюрити была поймана прямо на рабочем месте с поличным при получении взятки начальница отдела сервиса. Но эта дама не была изгнана, только понижена в должности, поскольку ее мама оказалась школьной подругой мамы кого-то из начальников. Более того, на закате ранних форм организации холдинга, в конце первого романтического периода жизни издания, когда уже во второй половине 90-ых стало ясно, что многие благие намеренья основателей вели не туда, куда хотелось, но  в противоположном направлении, эта дама недолго посидела и в кресле начальницы отдела культуры. Что ж, культура тоже есть своего рода сервис, не так ли?..  

        Я ничего не могу сказать о том, какой стала газета после того, как ее покинула группа ведущих сотрудников — я не о себе говорю, а о тех самых отцах-основателях, у которых, должно быть, были причины для разочарования. Но и романтические надежды на то, что можно попытаться, научившись на ошибках, начать все заново, кажется, еще не умерли. Так или иначе, но на мох глазах Ъ потерял лидирующие позиции на газетном рынке,  сейчас у нее мало ярких авторов. И, хорошо, если издание входит в пятерку наиболее читаемых московских газет. Впрочем, на то есть статистика и пресловутые рейтинги. Напоследок скажу лишь, что лично для меня, никогда до Ъ не занимавшегося регулярно газетной журналистикой, так разовые статьи в Новом Русском Слове или НГ, это была хорошая школа.

Николай Климонтович